Когда уезжал из Мариуполя, там был ад, снаряды рвались со всех сторон

Донецк при мне обстреляли дважды. Идёшь по улице, и вдруг в отдалении начинают рваться снаряды: один, другой, десятый. Чуть ближе, чуть дальше. Украинские «Грады» работают по аэропорту, но снаряды попадают в примыкающие к нему жилые районы. Нас, группу журналистов, участвующих в пресс-туре по ДНР и ЛНР, обстрел застал, когда мы шли к памятнику детям Донбасса, пострадавшим за восемь лет военных действий украинской стороны против ДНР. За эти годы погибло или было ранено более трёхсот детей.

При виде мемориала на глаза наворачиваются слёзы: мальчик шагает вперёд, закрывая собой младшую сестру. У подножия монумента – живые алые розы. А где-то неподалёку слышны взрывы.

Но пугают не столько их гулкие раскаты, сколько пустые улицы города. Машин мало, прохожих – почти нет. А время – начало седьмого вечера. Как раз люди должны идти с работы.

– А чему вы удивляетесь? На улицах небезопасно, – объясняет Анна, жительница Донецка. – Дети учатся удалённо. Родители стараются не выпускать из дому без необходимости. У меня самой дочка, ей десять. Сидит дома. А взрослые заканчивают работу кто в шесть вечера, кто еще раньше, в пять. Почти все магазины, кафе работают до пяти, тут работодатели идут на встречу, мы же уже восемь лет на военном положении.

Наши дети по звуку различают калибр снарядов, которыми нас обстреливают. Киевские власти отняли у них детство.

Анна живёт в Киевском районе Донецка. Он примыкает к зоне аэропорта. По её словам, сегодня на их улице разорвался снаряд. Гостиница, в которой остановилась наша журналистская группа, находится в четверти часа езды от этого места.

– Вы видели, что в городе очень много окон с новенькими стёклами? – вступает в разговор Роман, высокий мужчина в камуфляже с нашивкой ДНР. Их постоянно заменяют, взрывная волна выбивает их вместе с рамой. Видели облупившиеся фасады? Это следы от осколков. Так и живём.

Но стёкла вставлены не везде: некоторые окна затянуты плёнкой

– Знакомая картина, у нас в Белграде, когда в 1999 году, во время натовских бомбардировок было много разрушений, – делится впечатлениями Татьяна Стоянович, сербская журналистка, тоже поехавшая в пресс-тур.

– Но в Донецке – страшнее. В Сербии авиация НАТО наносила точечные удары, не было ощущения, что бомба может тебя застигнуть в любом месте. К тому же было слышно, когда приближаются самолёты. А тут идёшь по улице, и внезапно начинается обстрел. Это очень страшно: жить в постоянном ожидании беды.

Для того, чтобы это прочувствать, необязательно ехать в сам Донецк. Ощущение усиливающегося неблагополучия появляется сразу же, как пересекаешь КПП с ДНР.

В нашем случае – «Новоазовск». Вроде бы пейзажи точно такие же, как и на российской территории: чередующиеся с сёлами перепаханные поля. Но вдоль обочин – много мусора: полиэтиленовые пакеты, пластиковые бутылки, убрать которые у местных властей явно не доходят руки. Попадаются полуразрушенные дома: где крыша проломлена, где часть стены выбита. Иногда – потому что владельцы давно уехали, и дом, оставшийся без хозяйского присмотра, начал со временем приходить в упадок. Но чаще – это происходит из-за того, что в дом или во двор попал украинский снаряд.

Проезжаем мимо огромного поля с ветряками. Из двух десятков, которые можно разглядеть, работают три. Остальные застыли, как нелепые трёхрукие великаны – они отключены, чтобы не привлекать излишнего внимания ВСУ. Если запустить их на полную мощность – точно долбанут, и местное население надолго останется без электричества.

Машин на встречу попадается немного. Зато такого количества стареньких «Жигулей» не встречалось уже давно. Некоторые автомобили в плачевном состоянии: у кого лобовое стекло в крупную паутину, скотчем залеплено, у кого – багажник плотно перемотан, как чемодан в аэропорту.

На дворниках и дверцах – белые, вернее, бывшие когда-то белыми тряпки – едут те, кому удалось вырваться из Мариуполя, который «обороняли» националисты. Кто-то ухитрился привязать к капоту белую простыню, чтоб уж даже слепой видел, что едут мирные жители. Люди едут и в Россию, в надежде найти приют у родных. Но прежде, чем попасть на российскую территорию, они должны пройти серьёзную проверку, поэтому очередь беженцев кажется бесконечной. На некоторых машинах прилеплены листы формата А4 с надписями «ДЕТИ» или «СТАРИКИ».

– Я жил в 23 районе Мариуполя, – говорит Сергей, немолодой худощавый мужчина интеллигентного вида. – В очереди стою уже пять дней. Двигаемся очень медленно. Когда уезжал из Мариуполя, там был ад, снаряды рвались со всех сторон. Когда укры отступили на «Азовсталь», нам удалось вырваться из города. Сначала хотели проехать на Волноваху – военные не пропустили, сказали, боевые действия. Поехали через Тополиное на Новоазовск. С Тореза – страшно, сёла опустевшие, только собаки, ставшие бездомными бегают. тут стоим – спасибо, волонтёры продукты привозят, чай разливают.

Сергей едет на Кубань, в Северский район, там постоянно проживает его мама.

– У меня два паспорта: российский и украинский, – объясняет Сергей. Я приехал на Украину еще при СССР, тогда мы и представить себе не могли, всё закончится вот так!

– Ещё один беженец, Геннадий, стоит в очереди еще дольше: шесть дней. От всего пережитого он настолько устал, что не мог найти в себе силы на разговор:

– Простите, не могу, – выдохнул он и, понуро опустив голову, побрёл в сторону других мужчин, куривших на обочине.

– Этим людям изрядно досталось. По словам уполномоченного по правам человека в ДНР Дарьи Морозовой, националисты не собирались оборонять Мариуполь на подступах к городу. Они заранее, еще в двадцатых числах февраля оборудовали в жилых домах на уровне 8−9 этажа огневые точки, фактически подставив всех жителей под ответный удар.

– Я не верю в то, что националисты это придумали, уверена, это решение Киева, – убеждена Дарья. По её словам, в настоящее время тщательно документируются все случаи нарушения прав человека украинской стороной. В этом донецкие правозащитники тесно сотрудничают с уполномоченным по правам человека в РФ Татьяной Москальковой. ДНР готова передать доказательства бесчеловечного отношения ВСУ и нацбатов к пленным и местным жителям, в том числе – к старикам, женщинам и детям, в международный суд.

Донбасс