Как китайцы вырубают русскую тайгу

 

Как китайцы вырубают русскую тайгу

Автор – Владимир Ворсобин, Виктор Гусейнов

Часть 1. Как китайцы вырубают русскую тайгу

Тоска по России

– Как понять вас, русских?! – спрашивал наш китайский друг.

Витя задумчиво жевал саранчу, а я наблюдал чудо коммуникации.

Вырубят ли китайцы «весь сибирский лес»?

По-русски китаец говорил плохо, бурно размахивал палочками, периодически бил ими по лбу, кричал: «П…ц!!!» И мы его понимали.

Велик язык русский. Одно слово – и жизнь наша непостижимая как на ладони.

– Я прожил в России пять лет, – почти плакал китаец. – Вы думаете, я жалуюсь, что меня депортировали?! («Паспорт! Черный штамп!» – в действительности стонал он.) Но я правда скучаю по России! («Скучай, много скучай!») Мне непонятно – почему вы, русские, такие?! Это же… (Судорожно хватает ртом воздух.)

– П…ц, – подсказываем.

– Туй-туй! (Да-да!) Полнай! – в горестном восхищении кричит наш болванчик. – Вы словно ничего не хотите! – говорит. – И это удивительно!

И жестоко по-нашему роняет в рот стопку «чиновской» (китайской) водки.

 «М-да…» – думал я.

Как начать эту сумасшедшую историю?!

Как объяснить, почему мы, журналисты «Комсомолки», вообще оказались на побережье Желтого моря?! И сидим сейчас с пораженными Россией союзниками…

– Виктор Эльдарович, – говорю я фотокору Гусейнову. – Начнем с того, что мы ехали в Красноярск. В тайгу. И тут есть одна проблема. Сформулируй, пожалуйста, почему мы оказались в Чиндао? Ты умеешь.

– И чё? – мудро изрекает Гусейнов.

И это было в самую точку…

– И потом, читатель любит интригу, – добавляет Виктор.

Священная миссия

Так уж в «КП» заведено – перед Новым годом мы с Гусейновым едем черт знает куда.

(«Почему зимой, в морозы, придурки?» – спросят родные и близкие – эти нежные слова читаются в любящих глазах. «Не знаем», – врем мы, хотя отлично понимаем, что давно и бесстыдно паразитируем на читательской жалости.)

И возникла однажды идея. Беспроигрышная, с легко просчитываемым выводом.

Мы решили поехать посмотреть, как китайцы рубят русскую тайгу.

Ну что может быть (если забыть о пенсиях) для народа страшнее? Что – святотатственнее?

– Правду скрывают, – говорили родственники и друзья, выпроваживая нас в тайгу (или «в то, что от нее осталось»).

– Сначала лес вырубят, – диктовали они финал репортажа. – А потом всю Сибирь китайцам сдадут. В Китае свой лес не рубят, берегут. А наш – как обреченный.

Вот и полетели мы с Витей в Красноярский край, полагая, что на этот раз миссия наша благородна. Священна. И готовились – так уж заведено на Руси – бить в колокола.

Сколько нам дал бог

Но подсчитаем сначала, сколько русским дал Бог. Только леса – 8 миллионов квадратных километров. Территория Австралии. Каждое пятое дерево в мире растет в России. Господа, знайте – каждый из нас (пусть в сладкой теории) имеет 5 гектаров леса…

Потому исторически считается: такую махину не вырубишь. Тайга в отличие от нефти и газа «возобновляемый ресурс». Официальные экологи осторожно поддакивают: дескать, а зачем дереву гнить? Срубим – вырастет.

– Надо продолжать продавать лес Китаю, – твердят официальные экономисты. – Все равно больше некому.

– Народ, расслабься, – внушается нам. – Деньги не пахнут, кричи не кричи, а никто, кроме Пекина, нам не поможет. А Китаю нужен лес.

Но народ отвечает: «Черта вам, суки, лысого, а не русскую тайгу!», отчего случаются недоразумения.

Хотела, например, Новосибирская область отдать китайцам сразу 258 тысяч гектаров, но дурная общественность сорвала сделку.

Стоило Томской отдать 137 тысяч гектаров своему жителю Цзи Сиси (причем отдали Сиси по забавной цене – 16 рублей за гектар), так на область набросился… Никита Михалков. Он подсчитал, что 20 миллионов долларов, вырученных за тайгу местным губернатором Жвачкиным, хватит «на 10 «Майбахов» или одну яхту Абрамовича». Но реальная стоимость леса, ругался режиссер, 200 – 300 миллиардов рублей…

– Через пять лет Жвачкина снимут, а сколько за это время китайцы вывезут леса?! – проснулся в Госдуме Владимир Жириновский.

Жвачкин в ответ хладнокровно пообещал вырубить еще (мол, и ничего вы со мной не сделаете!). Но аккуратно посоветовал: ищите, мол, виноватых повыше, тех, кто назначает цену на лес.

И вдруг из недр несчастного российского правительства вместо привычного «Не-не, это не мы!» послышался душераздирающий крик.

Тайга режется аккуратно – ломтями. Из космоса это выглядит как сыпь на теле больного.

«Очень коррумпированная сфера…»

– Я китайскому министру сказал одну простую вещь, – заявил на встрече с сенаторами министр природных ресурсов Дмитрий Кобылкин. – Если в ближайшее время не наведем порядок, мы закроем полностью экспорт в Китай древесины. Вам (китайцам. – Ред.) нужен наш лес – восстанавливайте наш лес!

Министр не стесняясь трубил тревогу. Кобылкин, вступивший лишь полгода назад в свою должность, в необъяснимом отчаянии ставил ультиматум. И кому? Китаю!

Словно Кобылкин узнал что-то такое, что сделало его бесстрашным…

Но что?!

Мы уже ехали в аэропорт, когда Владимир Путин добавил жести: «Действия государства в сфере защиты лесов неэффективны, не удается государству навести порядок. Очень коррумпированная сфера, чрезвычайно, и очень криминализирована… У нас скоро просто лесов не останется…»

То есть мы летели в эпицентр официально признанного и никому не подвластного БАРДАКА.

– А контролируется ли тайга Российской Федерацией? – спросил осторожный Гусейнов, которому категорически не нравились ни экспедиция, ни маршрут, ни возможная встреча с грубыми, невоспитанными черными лесорубами, с которыми мы пару лет назад общались у забайкальского городка Амазар. По-моему, они мечтали нас убить…

А меня мучила мысль. Почему власть прозрела только сейчас? Есть много лукавых многоходовых версий, но я пока надеялся на самую невинную – а вдруг кто-то в Кремле просто открыл Google Карты и (как и мы) случайно посмотрел на тайгу со спутниковой высоты? Вдруг в Кремле с ужасом произнесли то, что заорал, глядя в компьютер, Гусейнов? То самое великое русское слово, которое у Желтого моря потом скажет китаец и что, может быть, хотел бы сказать президент.

Зачем глина из Австралии?

Поселок Таежный – конечная станция. Хрустальное сибирское солнце хищно улыбалось нам. Из вагона повалил пар. Проклятье. Минус 40.

– Радуйтесь, москвичи, – прохрипел с верхней полки Сергей Васильевич. – Летом вас бы сожрал гнус. А сейчас вы просто задубеете…

Монтажника буровой принесли в купе ночью. Еще один наш попутчик, гигантский Николай, подобрал Сергея Васильевича в вагоне-ресторане и принес его, обессиленного, бережно, как ребенка.

Сергею Васильевичу еще надо на вертолет, пилить на вахту километров 300, а Коля уже дома. Он работает здесь на таинственном алюминиевом заводе.

– Мы с мужиками бьемся над загадкой, – задумчиво качал он своей бычьей головой. – Вроде проектировщики специально построили завод рядом с хорошим глиноземом. Но почему глину нам везут из Австралии?! Это же дорого! Может, качество нашего глинозема не то? Но с другой стороны – глина она и есть глина…

Николай не понимал этого трогательно. Искренне. Без иронии. Без этой нашей русской фиги в кармане. И был абсолютно прав – может, и правда не та глина. Или оборудование. Или возить из Австралии дешевле…

– Дите ты малое, Колян! – хохотал циничный монтажник. – Ты в какой стране живешь?!

– В нормальной! – растерянно улыбался правильный Николай. – Но я понять хочу…

Беспощадный хохот Сергея Васильевича.

А мы уже зажмурились и шагнули в Таежный. Надеясь, что почувствуем кукинское:­ «А мы едем, а мы едем за туманом, за туманом и за запахом тайги…»

Иркутско-бурятская проплешина

Но Таежный то ли никогда не был романтичен. То ли XXI век выпил из него кровушку.

Такова русская глубинка – новенькие, с иголочки, вокзал-площадь (словно случайно залетевшие брызги московского шампанского). А вокруг – грустный рабочий поселок из малоэтажных домов, неряшливо огороженных тупичков, где визжат бензопилы, где за околицей маячат составы кругляка – свежесрубленной лиственницы.

Кстати, сюда, в Таежный, нас привел американский спутник…

Нет, не ЦРУ.

Просто заходим в интернет, включаем Google…

Кстати, любопытный читатель, открой в интернете карту и найди Иркутскую область. Чуть правее – Бурятия. Видишь сплошное серое пятно? Это вырубленные леса. Пятно, словно лишай, расползается на север, по рукавам рек, по нитям дорог, обволакивает городки и поселки, которые без лесов даже из космоса кажутся посеревшими и больными… А теперь, читатель, смотри внимательнее. Берем чуть северо-западнее Байкала. Это Красноярский край. Зеленое море тайги.

При взгляде на Бурятию сразу видны масштабы проблемы

Жестоко, правда?

Мы высадились именно здесь. Там, где видны тысячи маленьких прямоугольников. Они сыпью тянутся вдоль Ангары, стягиваются в проплешины и неминуемо соединятся друг с другом, превратясь в иркутско-бурятское пятно. Именно здесь лесорубы фронтом идут на девственный лес.

 «Мы да таджики для них валим»

– Где тут китайцы валят тайгу? – рассеянно спросил Гусейнов у первого встречного аборигена.

И именно с этой секунды вся наша командировка полетела к чертовой матери. Все, что мы придумали себе в Москве, о чем кричал интернет, с этой минуты стало незаметно испаряться…

– Китайцы… валят… тайгу, – завороженно повторил абориген, запоминая удивительные для него слова. Он словно предвкушал рождение зубодробительного анекдота.

– Да. И черные лесорубы где? – заподозрил неладное Виктор.

– Черные лесорубы… – восхищенно закивал мужичок. – Вы, парни, из космоса, что ль?

– Из Москвы…

– Рядом, – кивнул мужик. – Вряд ли поймете, коль оттуда… Я со смены. С деляны (место, где валят лес. – В. В.). Москвичи… (Смеется.) Посмотрел бы я на эту картину – китайцы валят лес… Теперь китайцы – начальники. Приезжают с мешком денег, нанимают русского бухгалтера, оформляют на него предприятие. 90 процентов фирм такие… Мы, русские, да таджики для них валим. Кстати, не в обиде – китайцы хитрят, но совсем нагло, как наши, не обманывают…

Тайга пустеет

– И где рубят? – хмуро спрашиваем, вглядываясь в горизонт.

– 200 – 300 километров отсюда.

– Что-о-о?!

– Или 400. Леса ближе уже нет. Вырубили давно…

– Спутник-спутник!.. – набросился на меня Гусейнов. – Я ж говорил, у пиндосов (американцев. – В. В.) карты старые!

 

Часть 2. Вырубят ли китайцы «весь сибирский лес»?

Армянское сопротивление «желтому нашествию»

Сообщение информагентства «Панорама»:

«В Богучанском районе Красноярского края вторым местным языком будет китайский. Как объяснил решение депутатов глава района Иван Ли, «мы очень тесно сотрудничаем с нашими китайскими партнерами. Уже восемь лет мы вместе добываем полезные ископаемые и поставляем в Китай наш лучший русский лес…»

Агентство фейковое. Так шутят в интернет-сети над несчастным Таежным…

Местные оптимисты говорят, что процесс китаизации тих, но необратим. Фактический хозяин Таежного – китаец Валя (настоящее имя здесь никому не интересно). Валя и есть настоящий властитель тайги, где самые аппетитные, самые жирные куски его бизнеса.

Из сотни «лесных» фирм тут некитайских – 5 – 6. Да и те держатся то ли из упрямства, то ли потому, что армяне. А скорее из-за того, что главный из них – руководитель еще советского флагмана лесной промышленности «Карабулалес» Александр Хуршудьян – держит стратегические высоты – подъездные железнодорожные пути и другую инфраструктуру.

Это предприятие местные чиновники пытались отобрать, а самого Александра Сергеевича, по его словам, даже убить. Но недаром Хуршудьян с молодости занимался вольной борьбой…

– Приходили тут ко мне китайцы ругаться, что я не даю им пользоваться путями, – рассказывает Хуршудьян. – Наседают, кричат. Я им говорю – сейчас возьму слегу (длинная доска. – В. В.) и переломаю вам все, что смогу… Тут же из Китая приехал человек (курирующий каждый городок офицер китайской госбезопасности. – В. В.), и все быстро разрулил. Составили договор – и китайцы исправно платят аренду.

– Мы тут за Россию стоим! – говорил он, отогревая нас божественным армянским блюдом – горой мяса.

В глухой тайге братство народов греет лучше спирта!

Руководитель еще советского флагмана лесной промышленности «Карабулалес» Александр Хуршудьян

Забыв о Гусейнове, мы говорили о Карабахе, Пашиняне и, конечно, о нашей дружбе: «Мол, где мало буйных русских, там за Россию встанет армянин». Армяне, по их словам, стоят здесь за Россию.

Живут общиной, сопротивляются, дескать, «желтому вторжению».

– Как люди китайцы народ хороший. Тихий. На улицах почти не видно, – говорят нам армяне. – Но, к примеру, привезет сюда какой-нибудь залетный бизнесмен лес. Китайцы сразу на 10 – 20 процентов ему накидывают, перекупают, главное, чтоб к местным не ушел… Так им достается самое лучшее. Они от самого вида столетней ангарской сосны, э-э-э, как это по-русски…

– Оргазмируют, – подсказываем.

– Так называется? – удивляются армяне. – Русские переработчики потому и бросили бизнес, что рентабельность стала копеечной…

«Москва совсем озверела?»

Мы уже это знаем. Звонили мужики русские из Богучан.

– Вы там, в Москве, совсем озверели? – поинтересовались мужики. – Там в курсе, что цену русским диктуют китайцы?! Прикажут – две тысячи рублей за кубометр, отдаем по две. А куда везти?! Кругом они. Москва под лозунгом «Даешь переработку древесины на родной земле!» повысила таможенные сборы на кругляк (необработанный лес. – В. В.), который идет в Китай. Кто за это заплатил, по-вашему?

– Не может быть! – не верим. – Москва уверена, что пошлины платят китайцы.

– Мы платим! – орут. – Китайцы снизили нам цену ровно на эту сумму, чтобы отбить пошлину. И также гонят кругляк (40% от общего объема). В Москве думали, китайцы бросятся покупать российские станки, в Сибири появятся фабрики, расцветет торговля, наполнится бюджет. Но китайцы переправили сюда, через Амур, свои самые ржавые пилорамы, а заодно и продукты для рабочих. И что Россия получила? Опилки? Горбыль?

Дружба или рынок

И тут в нас проснулись рыночники. Так бывает даже с теми, кто часто колесит по Руси и понимает – в провинции с рыночными идеями надо поосторожнее… Можно получить в лицо.

– Но без китайских денег поселок не дожил бы до 2019-го, – говорим мы вдруг чистую правду. – Нравится или нет, но таков закон рынка. С ужасом замолкаем.

Тишина… Слышно даже, как тихо потрескивает братская дружба…

– Эй! – сказали армяне.

– Ты чё! – сказали братья.

– Так рассуждать – себя не уважать!

– Подождите, – вдруг тихо сказал молчавший доселе старый армянин. – А ведь многие русские так думают… Когда китайцы жили небогато, приютил я одного. Из жалости. Дал бесплатно сарайчик. На следующий день приходит китаец в дом – бросает в мою комнату вещи. Товарищ, говорит, я здесь жить буду. Здесь теплее. Ну я его и выбросил за ворота (холодно усмехнулся). Скажешь, не прав?

Все делят лес. И никто не спасает

В Богучаны к местам вырубки мы добирались в сумерках. Мы силились сквозь хилый тощенький сосняк увидеть настоящую тайгу и вдруг поймали себя на невероятной мысли. Мысль была чудовищна. Но она разъедала, как вирус. Слово «китаец» раздражало. Словно кто-то установил в голове рубильник «друг – враг» и уже тянется к нему.

– Не сопротивляйся. Ты становишься нормальным человеком, плоть от плоти народной, – похвалил Гусейнов Ворсобина. – Наконец-то ты винишь не себя, а других – пиндосов, китайцев… К армянам, кстати, не хочешь присмотреться?

Но отпустило.  Поняли – раздражает другое.

Глава Богучанского района, который оказался вовсе не Иван Ли, а человек правильной национальности, Александр Бахтин руководил районом 14 лет. И только недавно его арестовали по обвинению во взяточничестве. Причем, по версии следствия, доили чиновники… именно китайцев.

Целое десятилетие местные чиновники брали 7 долларов с кубометра, эту цифру знал весь район. И все платили с послушной интернациональностью…

– Заметь, здесь все озабочены лишь одним – как срубить тайгу, – взорвался Ворсобин. – Все ее делят. А хоть кто-то здесь вообще хочет ее спасти?!.

КПП в тайге. Такие вагончики стоят на «зимнике» в Тайге, чтобы в лес не ездили левые лесовозы

«Скоро оставите за собой пустыню»

Видел ли ты, читатель, русскую тайгу? Небо синее с искрящейся снежной пылью? Стволы в два обхвата? Гордые деревья-исполины? Хруст таежного наста – как скрипка в симфоническом зале? Морозный стук ангарской сосны?

(Гомерический смех Гусейнова.)

Сверху тайга выглядит красивой

Мы тоже так думали. И пробирались на «уазике» к тайге, стараясь не глядеть по сторонам. 150 километров позади, а тайги все не было. Только чахоточный лес с сединой березок. А еще страшно таращились привидения-пустыри да обглоданные пожарами сосны.

– Это тайга?! – спрашивали мы каждые полчаса

– Доедете, поймете, – загадочно усмехался хозяин деляны.

Игорь Васильевич – подарок судьбы. Встретились случайно. У одного знакомого китайца-ростовщика (о природе китайского богатства – в следующей части нашей эпопеи), где Василич решал свои хитрые лесные дела. Бизнесмен просто ткнул в нас пальцем. Я вас, говорит, узнал – вы журналисты, которые из Москвы до Владивостока на электричках бомжевали.

– Был грех, – соглашаемся.

– Идите за мной, – сказал лесопромышленник и поселил нас у себя в доме.

Оказывается, Игорь Васильевич читает «Комсомольскую правду» 40 лет. Бывший председатель местного колхоза занялся вырубкой тайги вынужденно. Хотя знает – в деревне его недолюбливают. Даже родня уверена – именно он убивает тайгу.

– Я баню теще из сосны поставил, – говорит. – И спрашиваю: мама, вы довольны? Сосна могла сгнить, она бы пропала в пожаре, но она стала баней. Теща все равно ругается, дескать, вы, лесорубы, гады-сволочи, ради китайцев скоро все вырубите. Оставите за околицей пустыню…

– А что, не так, что ли?! – поинтересовался Гусейнов, который, похоже, смирился – за окном и есть тайга.

Игорь Васильевич долго молчал. Словно взвешивая…

– Хорошо, – говорит. – Чтоб вы поняли… Расскажу, как я стал лесорубом.

По законам 90-х

При этой исповеди вспомнилось, как в Красноярск прилетал Патрушев (секретарь Совбеза России. – «КП») и, говорят очевидцы, грозно спрашивал: почему в крае заготовлено 15 миллионов кубометров леса, а задекларировано лишь 3? Почему легально добывается только 20% тайги?! Почему при таких несметных лесных сокровищах (в крае находится пятая часть всех российских запасов древесины) в бюджете – лишь пара процентов доходов от леса. На дворе 2019 год, позади два десятилетия борьбы за порядок, а у секретаря Совбеза извечные русские вопросы: где деньги, мерзавцы?

– Я расскажу, где деньги, – кивает Игорь Васильевич. – Все вроде устроено цивилизованно, по-европейски. Делянки разыгрываются через аукцион, кто предложит большую сумму, тот получает лес. Деньги идут государству… Я тоже в это верил (усмехается).

– Было это три года назад. Взял кредит, заявился на торги, – продолжает Василич. – Cейчас дивлюсь – как жив остался… Вдруг звонок. Моя соперница по аукциону, милая бизнесвумен, хочет что-то обсудить. Думаю, а что нам соперничать, может, до торгов договоримся? Приезжаю на встречу. А там братки… Ну а дальше триллер. Уход от погони. Прятался по квартирам у друзей. Задача той стороны – не пустить меня в здание, где проводится аукцион, ни живым, ни мертвым. У меня – прорваться туда живым. Приятель из УВД дал мне наряд полиции, во второй машине – нанятые чоповцы. Подъезжаем к администрации – там уже ждут пять джипов. Стрелка, как в 90-е. Мои менты трусят, бегут, но чоповцы не сдали, стоят, слава богу! Главный бандит подходит, говорит: ты сумасшедший? Аукцион расписан. Так, мол, всегда было и будет – так лес берут. Говорю: не, я пойду до конца… А он улыбается и интеллигентно так говорит: мол, Игорь Васильевич, идите, берите лес, коль он вам дороже сына…

И все! – бьет по рулю бывший директор колхоза. – Он меня сделал! Одним этим словом: «сын»! Иду, как в тумане, отказываться от аукциона. В коридорчике сидит знакомый хороший парень – в колхозе у меня работал, потом лет десять в тюрьме сидел. На другой лесной аукцион пришел… Чё, спрашивает, с тобой, Василич, зеленый весь… Рассказываю.

– Иди, торгуйся, не бойся за сына, – говорит. – Ты, конечно, «чудо с пруда», явился сюда не по понятиям, но тебе по воровским законам предъявить нечего.

– Я рискнул. И выиграл этот чертов лес, – с ненавистью крикнул в тайгу бизнесмен. – Работаю, опять как дурак, честно, что бы теща ни говорила. И еле концы с концами свожу. Пилю то, что положено…

– А выиграли бы бандиты?

– Эк ты… бандиты, – хмурится. – Да нормальные они мужики. Жизнь здесь такая – почти у всех документы купленные. Они аренду леса перепродадут (набор: аренда леса на 49 лет и «тупичок с лесопилкой» стоят миллиард c хвостиком рублей). От того и черные лесорубы перевелись – они ж нынче законопослушные граждане. Пойдут куда надо, купят документы на санитарную рубку или заготовку дров. И вырубят все, что видят. И никто не сажает лес, кроме меня. Нет тут дураков…

– И никто не проверяет?

– А кто поедет за 300 километров проверять?

– А лесники? Полицейские?

– Вот тайга начинается, – кивнул Василич на дорогу. – Поищи тут лесников…

Это было апокалиптически прекрасно. Это было чудовищно красиво.

Китайский городок посредине тайги. Скоро он исчезнет – леса осталось мало.

 

Часть 3. Русская тайга — это красная светящаяся в сумерках лава

Город в лесу

Она горит здесь уже неделю. А может, месяц. Сквозь дым ползет стадо лесовозов. Словно железные жуки тащат тайгу на лесопилки, а та упирается, бедная, визжит сотнями пил.

Тайгу разделывают рядом. Прямо посреди леса стоит «китайский город» с дизельной электростанцией, цехами, жилыми домами.

Господа из правительства, вы этого добивалась?! Вот она – глубокая переработка леса! Практичные китайцы где рубят, там и распиливают, а отходы… жгут. Горы макаронника (обрезки досок и бруса) были тут, говорят, высотой с девятиэтажный дом, а теперь лес обдает ядовитым жаром.

Практичные китайцы где рубят, там и распиливают, а отходы жгут

«Город китайцев» ненавидят даже их коллеги по ремеслу – водители лесовозов. Из-за привычки водил снимать и выкладывать в интернет все, что увидели, да еще с матерными подписями, китайцы возвели у своего города насыпь. Как китайскую стену!..

Нервы Гусейнова не выдержали. Его квадрокоптер с фотокамерой заблудился в адском дыму. Ор Гусейнова срывался на хрип…

– Гады! – слал он лучи проклятия городу. – За такое в Европе четвертовали бы и возродили инквизицию!

Но, ворвавшись в город, мы обнаружили, что он… не китайский. Там работал весь бывший СССР: узбеки, таджики, киргизы (лишь один еле говорил по-русски). Единственного китайца мы обнаружили в избушке-администрации. Но этого начальника прикрыл русский. Двухметровый инженер встал между нами (китаец тут же исчез) и сказал четко. Похоже так звучит местный пароль:

– Разрешения есть. Документы есть. Прокуратура проверила. Вопросы?

Символично. Русоволосый русский парень спокойно улыбался на фоне огня.

– Мы скоро уедем отсюда, – сказал он нам на прощание. – Хорошей тайги тут уже не осталось…

Выходим на дорогу. Новый сюрприз…

Напоминания «Береги лес от пожара!» выглядят тут издевательски. Лес вырублен. А отходы его распила сжигают прямо на месте

По документам тут – деревья. А на деле…

Тормозит богатый джип. Гендиректор легендарного здесь лесоперерабатывающего комплекса «Краслесинвест» Андрей Черкашин возвращается с инспекции вырубки, жмем руки…

Небольшое отступление.

У «Краслесинвеста» – типичная судьба русского инвестпроекта. Получив от государства лес по символической цене (39 рублей за гектар) под обещание построить завод и ЦБК (целлюлозо-бумажный комбинат), тут пустились во все тяжкие…

Точно такой же проект, кстати, параллельно затеяли в соседнем Лесосибирске, где за дешевый лес бизнесмены обещали построить завод на 9 тысяч рабочих мест. ЦБК, туннель по дну Енисея…

В Лесосибирске не построили ничего. Семь лет рубили дармовой лес, что наше наивное государство, конечно, не замечало. А потом фирма просто объявила себя банкротом. И никто за это не сел.

 «Краслесинвесту», где акционер оказался слишком солидный (один из крупнейших московских банков), повезло больше – под Богучанами все-таки начали строить завод. Было что осваивать – Москва вложила в проект 93 миллиарда рублей. Но в районе знали: мысль у пришельцев одна – как быстро вырубить тайгу. Первыми. Пока не поздно…

Увы, у «Краслесинвеста» – типичная судьба русского инвестпроекта

Завод Краслесинвест

– Ведь когда банку отдали лес, то, по сути, его обманули, – рассказывал нам председатель красноярской анти-коррупционной организации «Кобра» Владимир Бурцев. – Когда провели аэрофотосъемку, выяснилось, что от расчетной лесосеки осталось меньше половины. Потому что правительство на самом деле не знает, сколько в России леса. По документам тайга, может, и есть, а на деле – ее давно вырубили…

Прежняя команда, руководившая комплексом, делала деньги непринужденно – одним легким движением руки покупала лес по льготной цене за 39 рублей, перепродавала за 200 – 300. И это фигурировало в отчетах чиновников как передовое хозяйство.

И тут – разумеется – никого не посадили. Почему?

Обычай тут такой. Например, поймали как-то одного из замруководителей Красноярского лесхоза, Николая Кожемяко, на взятке – он крышевал как раз подобные истории (говорят, вход в «клуб распильщиков» стоил тут 4 – 6 миллионов рублей). Но вместо срока Кожемяко получил штраф. Теперь он уважаемый специалист – участвует даже в парламентских слушаниях Госдумы по обустройству лесного хозяйства (где его настиг вопросом «Почему вы на свободе?» в своем телерепортаже спецкор «России 1» Борис Соболев).

Для спасения от грабежа в Богучан прислали новую команду – с Черкашиным, и завод все-таки запустили.

Мы любовались с Черкашиным огнями «китайского города».

– Я жаловался на это безумие во все инстанции, – грустно говорил гендиректор. – Я слышал, эту землю забрали у Лесного фонда. (Растерянно.) Но как?! По закону это возможно только постановлением правительства!

Пилы точат не переставая. Конвейер тут не терпит простоя

Вырубят ли китайцы «весь сибирский лес»? Не при нашей жизни

Возвращались мы в тяжелом молчании.

– Я забыл показать самое главное, – вдруг вспомнил лесопромышленник Василич, добросивший нас до тайги.

И дал по тормозам.

– Смотри! – Мы с фонариками подошли к бревнам, грудой лежащим у дороги. – Видишь на спиле годовые кольца?

Я долго приглядывался. Кольца были. Кажется. Тонкие-тонкие, как паутинка.

– Этой ангарской сосне лет 100, – сказал Василич, пнув анориксичное бревно. – Она в нашем красноярском климате растет очень-очень медленно. Южнее, в Иркутской области, такое дерево вырастет лет за 70. А еще южнее – в Китае – лет за 50. Так что расслабьтесь.

– Не будет здесь тайги при нашей жизни? – поняли мы мысль лесопромышленника. – Ладно. Но почему из нее хотя бы не сделать табуретку, стул, шкаф?

– И не продать, положим, в Китай! А не гнать кругляк, – деловито почесал затылок Гусейнов…

Это не кадр из фильма ужасов или «Сибирского цирюльника». Это вырубка тайги в XXI веке. Железный монстр обнимает сосну своей лапой, нежно встряхивает и… срезает.

Часть 4. Так кто же вырубает русскую тайгу?

Ничего нельзя изменить?

Момент истины – штука всегда неприятная. Стоишь у механизма, откусывающего деревья, и думаешь – зачем? Ради чего? Железяка нежно обнимает лапкой сосну, та вздрагивает и вдруг падает. Механизм галантно на лету подхватывает красавицу за талию, вжик-вжик – аккуратное бревно. И этот железный фронт неумолимо прет вперед. И где-то за горизонтом, словно в фильме «Аватар», его ждут злые аборигены – эвенки со своими священными рощами. Они ходят по судам, вою­ют, а толку? Их рощи проданы…

За нашими спинами, там, где был северный лес, – свалка. Это нормально. Мы с лесорубами из крупной кампании – им проблемы с экологами не нужны. Это на дальних делянах, где нет дорог и лес тащат без дороги, волоком, на тягачах, там да, страшно.

– Не люблю туда ходить, – хмурится местный охотник. – Мало кто убирает деляны, как этого требует закон, слишком дорого. Это надо видеть… (зло) впечатление, что тайгу насилуют и прячут там, где никто видит. Туда никакой лесник не дойдет. И ее труп разлагается. Идешь по лесосеке и слышишь треск – жрет ее короед…

Чепуха. Ты в тайге всего несколько дней, но уже понимаешь – лирика это. Эмоции. Заламывание рук а-ля Гринпис. Бессмысленно. Ничего нельзя изменить. Здесь ты тихо привыкаешь к мысли: рано или поздно тайгу вырубят, ветра поменяют направление, изменится климат и наши правнуки проклянут нас…

Государству это невыгодно!

Мало кто это знает, но России как государству рубить тайгу на самом деле… невыгодно! Доход от лесной промышленности за 2017 год 31,8 миллиарда рублей (арендная плата, штрафы, пошлины, налоги предприятий), убытки – 60 миллиардов (пожары, незаконные рубки, хищения).

И это несмотря на все усилия таможни и налоговиков, несмотря на введенную систему, регистрирующую каждое срубленное дерево. России сегодня выгодно вообще закрыть лесную промышленность. А на сэкономленные деньги отменить сокращение штата лесников, которых сейчас так мало, что поневоле становишься конспирологом: не заинтересован ли кто-то там, наверху, в отсутствии контроля?

России выгодно по опыту СССР возродить федеральную лесную пожарную службу (потому что леса сгорает больше, чем вырубают). Причем службу, способную тушить самое начало пожара, а не когда в огненный шторм героически бросают казенные деньги. И получается, тысячу раз прав министр природных ресурсов Дмитрий Кобылкин, который предложил закрыть границу с Китаем. Из логики: вы говорите – это полностью парализует лесную промышленность? И слава богу!

– Но произойдет ровно наоборот, – думали мы, глядя, как потрошат тайгу. – Очень скоро российское правительство введет модное в Европе «интенсивное землепользование» (пилотный проект обкатывается уже в ряде областей), когда разрешат рубить недостигший возраста 70 лет «молодой» лес и сажать взамен новый. Чтобы лесовозы не ездили за 200 – 300 километров от Богучан и Таежного, а дешево и сердито косили молодую тайгу прямо за околицей…

И если новый лес даже попытаются посадить (что вряд ли) и если он даже взойдет (приживаются лишь 20% саженцев) – то все равно поселок Таежный в Сибири на полвека останется Степным.

И это, если подумать, правильно. Потому что русский человек живет здесь и сейчас.

– Вы хотите, чтобы все население уехало отсюда? – пожал плечами депутат горсовета здешнего города Канска Евгений Иванов. – Вы хотите, чтобы таежные городки Богучаны, Лесосибирск, Таежный и еще сотня таких же вымерли? Это, вы считаете, выход?!

Иванов считает, что лесной бизнес можно исправить, его надо почистить прокурорам, а законодателям – вернуть старый Лесной кодекс. Иванов оптимист, хотя как-то ввязался в эксперимент – официально, без взяток, купил в лесхозе лес. Это оказалось возможно. Правда, то, что остальным оформляли за сутки, Иванову (благодаря его напору) выдали за два года. Зато депутату удалось подсчитать, что из конечной суммы 4500 рублей за кубометр, за которую местные мужики продают лес китайцам, государству досталось 500.

Крупный завод в Лесосибирске

Все остальное делилось четко, по понятиям, между русскими ребятами – лесниками, чиновниками и бизнесменами.

– Отчего, – говорит канский депутат, – и горит тайга. Все стороны заинтересованы в сокрытии следов. Поэтому у местных «таежная гигиена» – вырубил часть леса, остальное поджог. Пусть ты срубил десять гектаров, а сгорела тысяча – кого это волнует?

Но главная беда, считает Иванов, не в китайцах. И даже не в отечественном воровстве. Ангарская сосна нужна Китаю, Египту, Ливану, Ирану, всем. Но не России.

Получается, сделать из нее стул, стол, шкаф мы, соотечественники Гагарина, не в состоянии?

Виды Лесосибирска

Горькая правда и патриотизм

Мы долго бились над этим космическим вопросом, пока по мистической случайности не встретили в Канске мудрого китайца по имени Цай Минь. Он улыбнется и скажет: «Я живу здесь 15 лет. Однажды все новогодние праздники пил с русскими и прозрел…». Но это случится завтра…

А сегодня мы блуждаем по Лесосибирску, еще одному городу, который в Красноярском крае считается «китайским». И, казалось, вот-вот нащупаем ответ.

Пытающийся восстановить Маклаковский лесокомбинат иорданец Мухаммед Боргути, рассказывал нам, как приехал в Россию в начале 90-х студентом, как страстно влюбился в русскую поэзию и во всю «вашу удивительную страну со всеми ее завихрениями». Говорит, проблема, конечно, в себестоимости местной продукции. Она проигрывает почти всем странам-конкурентам.

Конечно, говорит, причины на первый взгляд банальные – банковские проценты и стоимость электричества. («Словно у вас, русских, нет задачи развивать промышленность».) Но есть для Мухаммеда что-то совершенно непостижимое – наши железнодорожные тарифы.

– Почему доставка из Канады и Германии в Китай дешевле, чем из Лесосибирска? Хотя отсюда до Китая руку протяни? – улыбался он. – И получается, что производить мебель здесь о-о-очень дорого. Она выйдет по такой цене, что будет гнить на складе…

Другой директор предприятия, удостоверившись в своей полной анонимной безнаказанности, молча взял железный подстаканник. Подошел к двери. И врезал.

– Видишь вмятину? – показал. – Это массив твоей хваленой ангарской сосны. Мягкое дерево, непрактичное. Кто купит такую мебель? (Смотрит иронично.) Хочешь неприятную правду? Наша сосна идет на стропила в Египте, в Китае – тоже на стройки…

– А мы бы купили мебель из ангарской сосны российского производства! – вдруг говорим, вспоминая о последнем танце механизма с бедной сосной. – Хорошую мебель все купили бы…

– Вранье и патриотизм! – рассмеялся директор. – Ну хорошо, специально для таких, как вы, у Красноярска построили лучшую в мире мебельную фабрику «Мекран». Самое современное оборудование! Хорошие специалисты. И как думаешь?

– Обанкротились? – ворчим. (Ну кто мне расскажет здесь о хэппи-энде?..)

– Да! И я чуть не обанкротился. История одинаковая – едем в Москву, подписываем большую бумагу – инвестиционный договор! Закладываем в планы инфляцию в 4%, ГСМ – в 40 рублей, берем кредит… А тут бац – инфляция выше, ГСМ – по 50 плюс дикие проценты банков, они присылают судебных исполнителей – и все. Нет промышленности! Ты думаешь, у нас люди тупее китайцев?! – долбанул кружкой уже по китайскому столу директор (нет вмятины. – Авт.). – Там деньги дают под 1%, а у нас – под 15. И еще скажу (выключите свой дурацкий диктофон!) – пусть черные лесопилки уводят у меня специалистов. Слава богу, что на Руси эти лесопилки есть. Иначе Лесосибирск бы умер… Люди у нас порядочные, они и хотели бы платить налоги, если бы система была не такой уродской! Потому что, если платить все налоги, – ты банкрот!

На китайской лесопилоке в Лесосибирске

Кстати, самые главные лесопилки Лесосибирска – у китайцев Яна и Гриши (любые китайские имена в Сибири волшебным образом превращают в русские). Они получают леса больше, чем все лесопромышленные комбината города. Причина: у русских нет денег. А у Яна с Гришей есть…

– Отношение к китайцам у нас нормальное, – рассказывает нам один лесосибирский приятель. – Без любви особой, но понимаем – они нас кормят… Тут ведь даже не в Грише дело. Приехал к нам как-то китайский бизнесмен Юра, организовал «тупичок», лесопилку, раскрутился, женился на местной прошмандовке. Родили ребенка. И поехал как-то Юра на родину на побывку. Вернулся – все распродано. На жену, болван, все переписал! А та оставила Юру без гроша… Через год вдруг снова появляется в городе. Веселый, снова с деньгами. Оказывается, им в Китае дают беспроцентный кредит на работу в России, а если форс-мажор, долг… прощается. Измена русской жены в Китае считается уважительной причиной. (Смеется.)

Обида имени Кобылкина

Всекрасноярский лесопильный цех – город Канск. Цай Минь наливал зеленый чай, с улицы тянуло дымом – знаменитые незаконные канские свалки, уже парураз поджигавшие город, снова начали раскуривать свою вонючую трубку…

Мудрый Цай, как говорят местные, из тех китайцев, чья доброта непонятна. Цай дает в долг русским бизнесменам, выручает лесом. За 15 лет он стал понимать русскую душу.

– Помню, приехал на загрузку перед Новым годом, а там все рабочие пьяные, – улыбается он. – И так тоскливо стало. Ничего не получится, думаю, здесь, в России. И напился я там с русскими с горя… Через три дня думаю – все, хватит, пора работать. И все стало получаться! – смеется.

При вопросе: «Почему китайцам тайга нужна, а русским нет?» – Цай Минь сильно заволновался. И началось что-то странное. Цай стал ходить по комнате и много-много говорить, перескакивая с китайского на русский и обратно. Цай вдруг сказал, что недоволен русским министром Кобылкиным, предложившим закрыть границу с Китаем. Что слова Кобылкина о том, что китайцы должны восстанавливать лес в России, сильно усложнили бизнес-отношения между странами.

– Это как если бы вы пришли в магазин, купили продукты, а вам продавец сказал: теперь ты, покупатель, еще пол в магазине вымой, – изумлялся Цай. И даже выдал нам секрет, что китайская сторона предложила ему поучаствовать в строительстве Красноярского ЦБК. Но теперь он, скромный Цай из Канска (!), отговаривает Пекин от проекта. Дескать, с русскими начало твориться что-то не то…

В словах китайца сквозила обида.

– В 90-х Китай открыл двери перед русскими инвесторами, – говорил он. – Считалось, что иностранные деньги – благо для нашей страны. В России сейчас я чувствую другое отношение. В Китае много леса – новозеландского, индонезийского. Русского – только процентов 20. Вы хотите лишиться рынка? Хотите сами делать мебель? Делайте! Можем научить.

– Научите, – сонно брякнул Гусейнов.

Цай кивнул.

– Полетите завтра в Китай, – сказал он. И, к нашему ужасу, набрал чей-то номер. Бросив в трубку пару обрывистых фраз, он уточнил: «Фабрика в Циндао, вас проводят…».

– Чо? – проснулся Гусейнов. – Эй, вы чо?!

 

Часть 5. Мы нашли того, кто рубит русский лес

Маленькая фабрика и маленький мебельный магазин в Китае (каких тут многие тысячи!), где из русской сосны стругают и продают окна, стулья и детские кроватки. Неужели мы сами этого делать не можем

Сносит башню от денег

Вы думаете, мы не устали бить в колокол? Думаете, это нам так нравится? Думаете, мы не хотим найти что-то светлое? Не видим, что в каждом русском таежном городке теплится упрямая надежда, что завтра станет лучше? Что живут там честные, хорошие люди, на которых и держится Сибирь? Мы теперь даже знаем, что государство искренне пытается упорядочить лесную отрасль, насылает рейды, ставит посты, натравливает прокуроров.

И то, что получается «как всегда», – это тоже наша традиция… Как с грустью рассказывал нам председатель красноярской антикоррупционной организации «Кобра» Владимир Бурцев, отправил как-то Николай Первый графа Сперанскогос инспекцией по городам. Тот вернулся с докладом: «Тобольским чиновникам – выговор, томских – посадить, енисейских (то есть местных) – повесить».

– Ничего не поменялось, – говорит Бурцев. – Огромная территория – попробуй проконтролируй. Начальников охраны на лесных комбинатах в некоторых районах раз в год меняют – сносит башню от денег…

Но как найти светлое и остаться честным? Как любить Родину без яда, если боишься ее потерять? Мы, русские, может, потому и желчные, даже занудливые (как Ворсобин), что все пытаемся разбудить Родину криком, все понукаем ее: «Ты с ума сошла – разве можно так жить?!»

Будто она не знает…

– Выше голову, товарищ! – вывел Ворсобина из сумрака редко думающий (о ненужном) Гусейнов. – Пора в Китай…

Ворсобин всегда завидовал фотографам…

Кстати, мы и правда взяли да и поехали в Китай.

Спешит мужик распродать страну

В отличие от соседнего аэровокзала – красивого, из стекла и бетона, отсюда, из старенького, зачумленного в Красноярске, отправляются рейсы в Поднебесную. Мы сиротливо стояли посреди этого тысячеголового китайского моря, как два русских тополя на Плющихе.

Впрочем, мы знали, что так и выйдет. Что поедем в Китай вслед за тайгой. У поселка Богучан при предсмертном танце ангарской сосны, когда к ней подполз хитрый механизм с клешней и убил ее, мы подумали: а что дальше?

Ее тело, конечно, распилят, погрузят в вагон, доставят в город Забайкальск. Потом в Маньчжурию, где вдоль границы визжат тысячи китайских лесопилок и маленьких фабрик. Хотя, скорее всего, нашу красавицу повезут в дальневосточный порт Находка и погрузят на гигантский корабль, который доставит ее в китайский порт.

– Но почему, черт побери, не иначе? – накручивали мы себя.

Почему русский мужик не хочет/не может сделать из нее стул, стол, карандаш, детскую кроватку?.. Почему он хочет/может только побыстрее ее продать? Словно не правительство, а именно он – колонизатор своей страны и спешит выжать из нее все ценное, чтобы его внуки, правнуки жили не в России? Уже не в такой России…

Что нет такого в нас, что есть в китайцах? В чем их секрет?

Наш друг хозяин лесопилки в Сибири Цай Мин, проживший в России 15 лет, отличный парень. Почти русский мужик, который отрешенно относится к нашим причудам (например к деревенскому правилу: сколько русскому не плати, но раз в месяц отстань – запой).

Китаец понимал нас – мы его не понимали.

Цай долго пытался достучаться до русской логики, до русского здравого смысла. Говорил о китайских инвестициях, на которые в России нужно бы строить заводы. И о странных русских чиновниках, которые грозят закрыть продажу леса в Китай, чему поставщики древесины из Германии и Канады будут очень рады…

А потом разозлился и послал нас… в Циндао. К своим друзьям промышленникам, чтобы мы увидели все сами. Как китайцы делают мебель из нашей ангарской сосны…

– А кому они мебель продают? – нервно спрашивал Ворсобин и тут же затыкал глумливого Гусейнова, который с хохотом начал было: «Кому-кому…»

Не желал Ворсобин слышать ответа.

И мудрый Цай промолчал, посмотрев на нас с доброй, оскорбительной для русского сердца жалостью…

Поднебесный лес

По густой сети скоростных дорог из Пекина мы мчались в неведомый Циндао по инопланетному миру.

Здесь все было циклопическим, словно ребенку-великану сшили одежду на вырост, да такую, что страшно: что за монстр растет?!

Если провинциальный вокзал, то размером с «Лужники», если новый жилой квартал, то размером с русский город. Причем город мертвый, безглазый – в новостройках нет света в окнах. Говорят, китайцы скупают квартиры впрок с расчетом: сегодня дом – на окраине, но завтра он – в центре.

И погода интересная. Ни облаков, ни солнца, ни неба… Мир здесь словно слипается в желто-грязный комок.

Гусейнов кашлянул раз, два и понеслось… Аллергия. Смог.

– К черту такую промышленность! – ворчал он. Куда хватало глаз – все было окутано проводами, бетоном. Все дымило, работало. Заводы, заводики, подвальчики, мастерские…

И тут мы увидели китайские леса.

– Твою-то бабушку! – сказал в окно Витя и оказался прав.

Лесов в Китае не существует – это в России знают все. Их, уверен российский интернет, давно вырубили хищные китайцы, и потому тянутся теперь союзники с топорами к нашей тайге… А нет. Стоят китайские леса. Странные, конечно, – как морковка на грядке, высажены стройными рядами. Подрастут, их срубят, посадят еще…

Но для лихорадочно строящегося Китая этого мало. И вот мы в порту Циндао, куда свозят лес со всего света.

Один из самых больших портов мира – порт Циндао

Вот она где, родимая

Ушастый сотрудник порта, похожий на Никулина, сразу повел нас в дальний угол склада размером с Лихтенштейн. И мы как-то быстро поняли, что Китай без нас не пропадет. Проходим мимо горы леса из Новой Зеландии.

– Ваш лес лучше, – сразу говорит нам через переводчика китаец, видимо, спеша сделать нам приятное. – Мне нравится ваш лес. (Тихо добавил: «Только сучков в нем много».)

Но мы оторопели… Новозеландские конкуренты сибирской тайги – деревья-мутанты, необхватные. Их специально культивируют для вырубки, растят, а потом режут, как жирных хряков.

Дальше еще страшнее – индонезийский лес. С годовыми кольцами толщиной с палец! Там, в Индонезии, деревья вырастают за год так, как наши лет за 10…

– Да, – соглашается китайский «Никулин». – Русская сосна – 20% от всего леса, приходящего в порт. Не придет от вас, придет еще откуда-то. В мире желающих торговать с нами много…

А вот и наш, родной. Небольшой пыльный угол в порту, штабели распиленных досок, на упаковке – медведь.

– Хороший лес. Привозите. Сиссе (спасибо), – добродушно кивали китайцы, думая, что мы хотим продать еще.

– Ага! Щас! – радостно закивали мы.

Молотки сделать не можем

А потом у нас приоткрылись глаза. Чуть-чуть, по-китайски. Но мы увидели мир по-другому.

Сначала было дико. Нашли две фабрики, куда идет наш лес, и не поняли: неужели это их хваленый секрет?! На одной из ангарской сосны китайцы делали кроватки. Производство маленькое, кустарное – работников не больше двух десятков. Замызганный цех, примитивные станки, в воздухе носится предвзрывная смесь запахов лака, растворителей и опилок. Для российского проверяющего (пожарника, СЭС и прочая, прочая) – клондайк…

А для русского бизнесмена – чепуха какая-то. Продажа нескольких сотен кроваток в месяц по 25 тысяч рублей за каждую, с рентабельностью 10% – это не по-нашему. Бедно.

Замызганный цех, примитивные станки, в воздухе носится предвзрывная смесь запахов лака, растворителей и опилок

Зато кредитов у хозяина почти нет, а те, что есть, – льготные, за пару процентов. Проверки, говорит нам хозяин, бывают, но только инспекция труда…

Недоверчиво гляжу на рабочих, балдеющих от краски. Сам хозяин одет как рабочий, вымазан, как и все, лаком, кабинет его в каком-то закутке, где единственная красивая вещь – чайный стол.

– В Россию хочу кровати поставлять, – разглядывает нас хозяин, подливая нам чай. – Поможете?

Скоро мы привыкли – ну да, китайцы-трудоголики… Назначают встречи на 8 утра, суббота – день рабочий, никаких отпусков, а новогодние праздники – это что-то из анекдотов о русских (китайцы не могут поверить, что в России отдыхают 10 дней подряд – это ломает в них что-то фундаментальное). И все разговоры о том, что бы еще нам продать…

Первым китайцев понял Витя.

(Далее пишет Гусейнов.)

– Как сейчас помню – сидим мы с китайцем в ресторанчике. Рядом китайские работяги ели лапшу и запивали 50-градусной водкой.

– Мы можем сделать что угодно в любых количествах, – говорил нам хозяин очередного заводика. – Но у вас, русских, развиты технологии, которых у нас нет…

А я вспоминаю, что за две недели путешествия по сибирской тайге мы видели, как американские машины валят тайгу, немецкие – превращают ее в доски…

– Я недавно занимаюсь мебелью, раньше я делал молотки и продавал в Россию, – вдруг говорит наш китайский друг.

И так обидно стало!

– У нас что, молотки даже сделать не могут? – закричал я.

– Нет, нет! У нас просто дешевле… – покраснел китаец. – И качественнее, – добавил виновато.

Круговорот тайги

(Далее пишет Ворсобин.)

Гусейнов еще долго ходил по пригороду Циндао и бессильно матерился, благо его никто не понимал.

Китаец прав. Сила Поднебесной – в маленьких смешных цехах, заводиках, коих здесь миллион.

Тут разница в подходах.

В России бизнес затевается масштабно – приходит в правительство какой-нибудь гений, предлагает изумительный прожект самого большого в мире завода и просит миллиард. Ему дают. По многим причинам. Самая невинная – чиновникам нужна отчетность в графе «инвестиции в производство»… Гений строит в поле гигантский завод (любое строительство за казенные деньги обогащает само по себе), губернатор режет ленточку, наверх идут отчеты, а потом… Потом уже не важно. Что-нибудь приключается – или с рынком сбыта, или с кредитами, и уже никому не нужный завод встает…

А в Китае бизнес растет с земли – на каждом углу семейная артель на ржавом станочке вытачивает какой-нибудь болт. А через улицу другая гоп-кампания бодяжит во флаконы лак, и так до бесконечности, пока где-нибудь на фабрике дедушки Лю не соберется конечный продукт – стул, или автомобиль, или набор зубочисток.

Тут каждый ребенок мечтает не о погонах прокурора, как в России, а о своем бизнесе – эта идея фикс так засела в китайских хромосомах, что ее не смог вытравить оттуда даже китайский псевдосоциализм…

И вот на одном из заводиков наконец находим то, ради чего мы и отправились в тайгу.

Ведь самое страшное – не горящий лес в Сибири. Не вырубка. Не лесовоз. Не вагон с кругляком, пересекающий границу…

А это кресло с фабрики под Циндао.

Вот оно! Кресло, сделанное из российской древесины. Мы отследили весь его путь от делянки в Сибири, через море, фабрику в Китае и до конечного пункта – офиса в… Москве

Кресло из русского леса.

Из партии товара, которая завтра отправится в Европу (Германию, Испанию). Но именно это (на фото) поедет в Москву. Какой-нибудь столичный офисный клерк отдаст $80 тем, ради кого русские пилят лес. А потом сядет на остатки столетней тайги поудобнее и напишет в интернете: «Безобразие! Китайцы рубят нашу тайгу!»

 

 

Тайга в Красноярском крае

 

Город Таёжный

 

Как китайцы вырубают русскую тайгу

 

О китайцах Николай Левашов

 

 

Более подробную и разнообразную информацию о событиях, происходящих в России, на Украине и в других странах нашей прекрасной планеты, можно получить на Интернет-Конференциях, постоянно проводящихся на сайте «Ключи познания». Все Конференции – открытые и совершенно безплатные. Приглашаем всех просыпающихся и интересующихся…

 

Комментарии 0

Оставить комментарий

Ваш email не будет опубликован.