Экономическая наркомания: соскочит ли Иран с нефтяной иглы

Многолетние санкции в отношении Исламской республики сделали наконец важное и значимое дело: власти Ирана задумались о том, чтобы полностью исключить прямую зависимость госбюджета от нефтяных доходов. Об этом официально заявил глава Организации бюджетного планирования страны Мохаммад Бакер Нобахт.

«Учитывая трудные времена в связи с санкциями, мы будем терять значительную часть бюджетных ресурсов; поэтому необходимо убедиться, что реформы бюджетной структуры на следующий год позволят сократить до нуля прямую зависимость от нефтяных доходов», – приводит его слова агентство Mehr.

Поскольку заявление сделано на заседании по планированию бюджета на следующий финансовый год, можно думать, что высокопоставленный чиновник пообещал всего за год избавить Иран от нефтедолларовой зависимости. Что ж: заявление смелое, начинание – амбициозное. Однако возникает вопрос, насколько оно осуществимо, и если да – то может ли что-нибудь из иранских ноу-хау помочь России, имеющей, как известно, ту же экономическую проблему?

Разница в деталях

Экономики РФ и Ирана на первый взгляд действительно похожи. Взять хотя бы структуру экспорта: в 2017 году исламская республика продала на внешних рынках продукции на 53,7 миллиарда долларов, а импортировала товаров и услуг на $49,9 миллиарда. В результате положительное сальдо составило $3,8 млрд.

Лучше всего у Ирана получается торговать сырой нефтью: ее продажи принесли республике 38,5 млрд долларов. На втором месте в экспортном рейтинге стоят полимеры – $2,75 млрд, за ними ациклические спирты – $1,36млрд, нефтепродукты – $1,32 млрд и железная руда – почти $1,2млрд.

Наглядно структура иранского экспорта выглядит так:

Инфографика:TheObservatoryofEconomicComplexity

Основные иностранные контрагенты Ирана – Китай, Индия, Южная Корея, Италия и Япония. Сам Иран закупает в основном автомобили, запчасти для машин, кукурузу, рис, теле- и радиовещательное оборудование.

Инфографика:TheObservatoryofEconomicComplexity

Из приведенных данных не трудно заметить, что продажи сырой нефти позволяют оплачивать 77% иранского импорта, тогда как всех остальных статей хватает лишь на покрытие четверти закупок. Иными словами, при обрушении иранского нефтяного экспорта стране придется решать очень и очень нетривиальную задачу.

Оценив российский экспорт, мы видим примерно такую же картину: в последние пять лет его основными статьями были продажа углеводородов (нефть и нефтепродукты, газ, уголь), металлов и металлопроката и продукции химической отрасли. На четвертом месте в российской внешней торговле стоят машины, на пятом – продовольствие и сельхоз сырье. За ними следуют экспорт древесины, целлюлозно-бумажных изделий, драгоценных металлов и камней.

Однако, при внешнем сходстве, российский иранский экспорт имеют значительные различия. В отличие от Ирана, Россия продает огромные объемы природного газа, и не просто продает, а намертво привязала к его поставкам европейскую экономику. Кроме того, Москва является вторым по величине в мире экспортером оружия – опция, о которой Тегеран не может и мечтать.

То есть, не смотря на общее, типологическое сходство, российская экономика более диверсифицирована и меньше зависит от непосредственно нефтяного экспорта. Иран же, напротив, критически зависит от возможности торговать черным золотом.

Впрочем, только этим разница между двумя странами не ограничивается.

Трамп-фактор

Соединенные Штаты, хоть и вводят время от времени санкции против России, но делают это большей частью ритуально, без настоящего остервенения и намерения любой ценой порвать российскую экономику в клочья. Россию так и не отключили от международной банковской сети SWIFT, Вашингтон не заморозил российские вложения в облигации госдолга США и позволил Москве за несколько лет спокойно распродать 90% этих активов. А уж над покупками российских ракетных двигателей для нужд НАСА и Пентагона на фоне антироссийских выступлений в Сенате кто только не шутил.

С Ираном все намного жестче. Во-первых, конфликт между США и исламской республикой имеет выдержку элитного виски и примерно такой же градус ненависти.

В 2015 году, при посредничестве Германии, Франции, Британии, России и Китая Вашингтон и Тегеран смогли прийти к компромиссу. Иран пообещал свернуть свою якобы мирную ядерную программу, американцы же в ответ согласились разморозить иранские миллиарды в своих банках и постепенно снять санкции.

Конец разрядке положил приход в Белый дом Дональда Трампа и его окружения. Новый президент в мае 2018 года разорвал сделку и ввел два пакета антииранских санкций. Удар оказался, что называется, ниже пояса: к тому моменту Иран выдал России 11 тонн урана, пригодного для изготовления ядерных боеприпасов, а 16 проверок МАГАТЭ показали, что республика скрупулезно исполняет все взятые на себя обязательства.

В отличие от экономической войны с Китаем, которую США вынуждены вести по вполне объективным причинам, возобновление антииранских санкций стало следствием клановых и дружеских связей семьи Трампов. Дело в том, что зять американского президента Джаред Кушнер – представитель ортодоксальной еврейской семьи, издавна имеющей тесные связи с израильским политиком Биньямином Нетаньяху. По данным TheNewYorkTimes, в ходе одной из поездок в США Нетаньяху остановился в доме Кушнеров в Нью-Джерси. При этом ему отдали постель Джареда, который в то время учился в старших классах школы. Будущему зятю американского президента пришлось провести ту ночь в подвале.

Теперь изрядно возмужавший Кушнер, хотя и не имеет дипломатического образования, занимается в администрации Трампа вопросами международных отношений.

Естественно, при таких вводных вопросы безопасности Израиля для Вашингтона теперь исключительно важны и чувствительны. Предыдущий хозяин Белого дома, Барак Хусейн Обама, смотрел на ситуацию намного спокойнее, а потому пошел на сделку с Тегераном.

Нюанс этого соглашения состоял лишь в том, что иранские власти как стояли на позиции, что «Карфаген должен быть разрушен», так и остались на ней. Официальные лица Исламской республики как до, так и после соглашения называли Израиль «сионистским режимом» и неоднократно обещали стереть его в пыль. Для Обамы и его госсекретаря Джона Керри это не было большой проблемой. А вот у Кушнера и Нетаньяху совсем иное мнение по этому вопросу.

Трудно сказать, какие на самом деле варианты просчитывают в Иерусалиме, однако похоже, израильское руководство решило, что им выгоднее иметь под боком нищий Иран с десятком ядерных боеголовок, чем мощную, динамично развивающуюся страну с огромными возможностями по производству и приобретению конвенциональных вооружений. В фарватере этой стратегии и действует Трамп.

«Бывший госсекретарь США Джон Керри и глава МИД Ирана Джавад Зариф договорились, что ядерный вопрос будет обсуждаться отдельно от региональных и геополитических. Это выглядит больше как условие Ирана, чем как практическая мера, позволяющая избежать осложнений. Вероятно, у Зарифа был мандат на переговоры, не включавший обсуждение активности Корпуса стражей исламской революции (КСИР) в регионе. Обама не хотел вступать в прямое противостояние с Ираном в Сирии и согласился оставить эти вопросы за скобками. Он был готов на многое, лишь бы не сорвать сделку. В итоге у Ирана и КСИР даже до того, как иранская экономика испытала на себе эффект отмены санкций, оказались развязаны руки, и они смогли достичь значительных успехов в Ираке, Ливане, Сирии и Йемене. Все это тоже важные факторы, которые не устраивают Израиль и Дональда Трампа, желающих максимального сдерживания Ирана», –  объяснял причины выхода США из ядерной сделки Надим Шехади, эксперт бостонской Школы права и дипломатии имени Флетчера.

Американский удар, иранский ответ

Санкции 2018 года ударили по двум уязвимым местам иранской экономики: нефтедобывающей промышленности и банковскому сектору. Вашингтон запретил иностранным компаниям закупать иранскую нефть и совершать какие бы то ни было транзакции с иранскими банками. Нарушителям грозит полный запрет на деятельность в США и крупные штрафы.

Фактически, Трамп поставил иностранные компании перед выбором: работа в Иране – или в Соединенных Штатах. Для большинства транснациональных компаний ответ очевиден. За прошлый год из Ирана ушли десятки европейских фирм, а расчеты иранских юридических лиц отказываются обслуживать даже китайские банки. Испуг бизнес-сообщества оказался столь сильным, что Иран начал испытывать сложности даже с закупкой лекарств и медицинского оборудования. Несмотря на то, что для медицинских товаров трамповские санкции делают исключение, никто не хочет рисковать бизнесом, подставляясь под возможные репрессии со стороны американского Минфина.

Что может противопоставить этой экономической атаке Исламская республика? Откровенно говоря, немногое. Американские эксперты, изучающие адаптацию Ирана к жизни под санкциями, отмечали, что режим всегда делал ставку на сокрытие сделок с нефтью, обеспечение покупателей бесплатным транспортом, и даже страховал грузы за свой счет. Для обеспечения безопасности торговых операций Иран создавал разветвленные цепочки фирм-посредников, использовал иностранные танкеры и бартерные сделки. Но о том, чтобы принципиально изменить структуру экономики и полностью избавиться от нефтяной зависимости – речи никогда не заходило.

Самым логичным и простым шагом в этом направлении выглядит конвертация нефти в другие продукты низкого передела: пластмассы, азотистые удобрения. Отчасти Иран уже идет в этом направлении, однако проблема состоит в том, что рынки полимеров и удобрений и так насыщены, в том числе и российской продукцией, а потому кардинально увеличить прибыли от химического экспорта у иранцев вряд ли получится. Тем более, что американцам не составит труда ввести дополнительный пакет санкций и против этих товаров.

В последние годы Иран активно наращивает экспорт продовольствия (в чем также прослеживается параллель с развитием российской экономики). Однако Иранское нагорье – не лучшее на Земле место для выращивания чего бы то ни было; черноземными почвами страна похвастаться не может.

Пытается республика активизировать экспорт бытовой техники, кондиционеров и автозапчастей. Но основными потребителями этой продукции являются крайне небогатые страны: Афганистан, Ирак и Пакистан.

Куда более перспективным выглядит увеличение добычи металлов, в первую очередь золота и меди. В этом направлении тенденции международного рынка могут, как помочь иранской экономике, так и поставить ей подножку. Дело в том, что торговая война, затеянная Трампом с Китаем, дестабилизирует сразу две крупнейшие экономики планеты. Из-за этого на мировых рынках уже сейчас царит тихая паника. Инвесторы массово переводят средства в так называемые защитные активы, самым надежным из которых как раз является золото. Естественно, спрос на благородный металл стремительно растет, а вместе с ним и цена. Но этот же самый процесс сбивает цены на медь – металл, целиком и полностью промышленный.

Тем не менее, смысл развивать металлургию у Ирана есть. В первую очередь, потому, что металлы из-за меньшего объема намного легче продавать в обход санкций. Во-вторых, разработка рудников обеспечивает дополнительные рабочие места, тем самым поднимая платежеспособность населения, и как следствие, укрепляет внутренний рынок. В рамках этой программы иранские власти уже пошли на легализацию незаконных рудников, а государственная горнодобывающая компания в ноябре 2018-го подписала меморандум о взаимопомощи с отраслевой группой и частной компанией, которая взялась развивать кустарно разрабатываемые месторождения, в том числе шесть золотодобывающих шахт.

Существенно улучшить положение Ирана могут действия Евросоюза. 28 июня Германия, Франция и Великобритания запустили торговую площадку INSTEX – долгожданный защитный инструмент, который позволит европейским компаниям торговать с Ираном, не боясь кары со стороны Вашингтона. По сути, INSTEX – это товарная биржа, где расчеты производятся без использования доллара, а информация о сделках держится в секрете. Правда, пока функционал площадки довольно скромен: через нее Ирану продают лекарства и медтехнику, на торговлю которыми санкционный пакет и так не распространяется. Тем не менее, лиха беда начало: в перспективе INSTEX имеет все шансы стать «дорогой жизни» для республики, попавшей в экономическую осаду, а параллельно – еще и шлюзом, через который европейские компании смогут закрепиться в иранской экономике.

Иранские уроки

Иран – страна, достойная уважения: вот уже 40 лет 80-миллионная нация выживает под тотальными санкциями мирового гегемона. И не просто выживает, а успешно борется за статус региональной сверхдержавы. Иранское давление ощущают на себе все значимые на Ближнем Востоке фигуры: Израиль, Саудовская Аравия, Турция.

Однако в экономическом плане республика находится в чрезвычайно сложной ситуации. Другие страны и в куда более благоприятных условиях не могли слезть с нефтяной иглы, срываясь в социально-экономический ад. Наглядный пример – Венесуэла. Даже Саудовская Аравия, чрезвычайно богатое государство, живущее под покровительством Штатов, пока не смогла решить аналогичную задачу и продолжает зависеть от мировых нефтяных цен.

Так что, скорее всего, обещание Мохаммада Нобахта избавить бюджет от нефтяной зависимости так и останется обещанием. Словами, о которых через некоторое время никто не вспомнит. Реальных возможностей для выполнения этой задачи у Ирана нет, и в обозримой перспективе не появится. А потому республика просто продолжит выживать, как делает это уже почти полвека. Тегерану ничего не остается, кроме как терпеть ужесточение санкций и ждать помощи от европейцев и, возможно, Китая. Об этом, к слову, весной нынешнего года говорил и глава иранского министерства иностранных дел Мохаммад Джавад Зариф.

«Мы будем продолжать продавать нефть, продолжать выживать, и наш народ покажет США, что с нами нельзя говорить через давление», – заявлял глава дипведомства.

Для России же пример Ирана ценен тем, что наглядно показывает невозможность построить самодостаточную экономику на основе низкопередельных отраслей. Законы экономики таковы, что наибольшую прибыль получают те страны и компании, которые контролируют вершины производственных цепочек, где аккумулируется наибольшая добавленная стоимость. В отличие от Исламской республики, Россия имеет огромный научно-технический задел, но при этом не имеет политической воли к его развитию. Российский хайтек испытывает хронический дефицит ресурсов, помноженный на налоговый гнет и многочисленные административные препоны.

Так что, если мы хотим для себя иной судьбы, то начинать, пожалуй, следует с национализации нефтегазового сектора, и максимального направления его доходов на развитие наукоемки отраслей.